Когда все остальные будут
Бегать по шелковистой зелёной травке,
Наши кости промоют вином, обернут
В красные шелка и предадут церковной земле.
Когда все будут смотреть на звёзды
И вопрошаться кто и зачем их зажигает,
Мы будем покоиться под зловонными плитами,
Устилающими пол старого ветреного костёла.
Вы спросите где в этом многострочии рифма?
Это погребение совести, рифма же небезобразна.
Стихи писать может только душой высокий.
Я могу же лишь низкий ладан прокладывать.
Эти строчки можно назвать псалмами -
Псам нет разницы как зовёте их.
Только белый и чёрный огонь над нами
Это небо и красный триптих.
Если вспомнить что здесь заложено -
Есть шанс от трупных газов задохнуться
Я не отдам вам всё, что задолжено
Мне приятно с вами здороваться.
Бегать по шелковистой зелёной травке,
Наши кости промоют вином, обернут
В красные шелка и предадут церковной земле.
Когда все будут смотреть на звёзды
И вопрошаться кто и зачем их зажигает,
Мы будем покоиться под зловонными плитами,
Устилающими пол старого ветреного костёла.
Вы спросите где в этом многострочии рифма?
Это погребение совести, рифма же небезобразна.
Стихи писать может только душой высокий.
Я могу же лишь низкий ладан прокладывать.
Эти строчки можно назвать псалмами -
Псам нет разницы как зовёте их.
Только белый и чёрный огонь над нами
Это небо и красный триптих.
Если вспомнить что здесь заложено -
Есть шанс от трупных газов задохнуться
Я не отдам вам всё, что задолжено
Мне приятно с вами здороваться.